Дзен-буддийская традиция
Как трава и деревья становятся просветлёнными
«Я оставил девушку на берегу реки...»
«Я просто стою и ничего не делаю»
Основной принцип святого Учения
Легенда, повествующая о происхождении дзен-буддизма в Индии, гласит следующее.
Однажды Будда Шакьямуни читал проповедь своим ученикам, собравшимся у горы Святой Гриф. В своей проповеди он не стал прибегать к долгим словесным рассуждениям, а просто поднял вверх цветок, который был у него в руке. Он не произнёс ни одного слова. Никто не понимал смысла происходящего, за исключением почтенного старца Махакашьяпы, который со спокойной улыбкой глядел на Учителя и, казалось, отлично понимал всё красноречие этого безмолвного наставления просветленной души. Заметив это, Учитель торжественно провозгласил:
— Я обладаю самым драгоценным сокровищем, духовным и трансцендентальным, которое я предаю сейчас тебе, о почтенный Махакашьяпа.
Ортодоксальные последователи дзен-буддизма обычно считают, что именно этот случай и лёг в основу происхождения их доктрины, в которой раскрывается сокровенная глубина духа Будды и тайна его традиции.
Дальнейшее развитие дзен-буддизма (кит. — чань-буддизм) связано с именем двадцать восьмого Патриарха буддизма в Индии и с первым Патриархом дзен-буддизма в Китае — Бодхидхармой.
Бодхидхарма был третьим сыном великого брамина и уроженцем юго-западной Индии. Он был человеком удивительного ума, отличавшегося блеском и проницательностью: он достигал глубочайшего понимания всего, что когда-либо ему приходилось изучать. В связи с тем, что самой заветной целью его было тщательное изучение доктрины Махаяны, он расстался с белой одеждой мирянина и облачился в чёрную рясу монаха, желая воспитать в себе святость. Бодхидхарма практиковал созерцание и самонаблюдение и хорошо понимал истинное значение мирских дел. Наконец, он решил отправиться в дальний путь, в Китай, и там проповедовать свою доктрину в царстве Вэй.
Первой значительной личностью, с которой Бодхидхарма встретился по прибытии в Китай, был император династии Лян, самый большой покровитель буддистов в Китае в то время. Их разговор выглядел следующим образом.
«Император У династии Лян спросил у Бодхидхармы:
— Со времени начала моего правления я построил много храмов, переписал много священных книг и оказал помощь очень многим монахам: является ли это, по вашему мнению, какой-либо заслугой?
— Здесь нет никакой заслуги, ваше величество, — сухо ответил Бодхидхарма.
— Почему? — изумился император.
— Всё это мелочи, — начал Бодхидхарма своё важное объяснение, — которые приведут к тому, что человек, совершивший всё это, либо попадёт в рай, либо снова родится здесь, на земле. В них — всё ещё следы мирского. Их можно сравнить с тенью. Хотя и кажется, что они действительно существуют, на самом деле — это иллюзорные признаки. Что же касается действительно похвального поступка, то он отличается чистой мудростью, совершенством и таинственностью, Причём его истинная природа недоступна человеческому пониманию. В связи с этим никакое мирское достижение не может считаться похвальным.
Выслушав это, император У снова спросил Бодхидхарму:
— Каков же основной принцип этой священной доктрины?
— Беспредельная пустота и ничего такого, что могло бы быть названо священным, ваше величество, -- ответил Бодхидхарма.
— Кто же в таком случае сейчас стоит передо мною? — Я не знаю, ваше величество.
Ответ был прост и довольно ясен, но император, набожный и учёный буддист, не уловил того духа, который выражал Бодхидхарма всем своим отношением.
Видя, что он ничем не может помочь императору, Бодхидхарма оставил его владения и удалился в монастырь в государстве Вэй, где на протяжении девяти лет практиковал "созерцание стены"».
Однажды монах Синко, позднее названный Эка (487— 593), пришёл к Бодхидхарме и стал умолять его всей душой, чтобы он раскрыл ему истину дзен, но Бодхидхарма не обратил никакого внимания на его просьбу. Однако Синко не стал расстраиваться, так как знал, что все великие духовные вожди прошлого проходили немало испытаний во имя достижения своей цели... Однажды, в ожидании, что Бодхидхарма обратит на него внимание, ему пришлось весь вечер простоять на снегу, пока его не замело по колено. Наконец Учитель обратил на него внимание и спросил:
— Чем я могу тебе помочь? Синко сказал:
— Я пришёл к тебе за мудрыми наставлениями. Умоляю тебя, сжалься надо мною, спаси несчастного смертного.
— Ни с чем не сравнимая доктрина буддизма, — ответил Бодхидхарма, — может быть понята только после долгих лет суровой дисциплины, когда человек выносит невыносимое и практикует то, что труднее всего. Люди недостаточно добродетельные и мудрые не в состоянии чего-либо понять, и все их усилия будут напрасны.
Синко взял и отрубил себе левую руку, и протянул её Учителю в знак своего искреннего желания получить от него наставления. Бодхидхарма сказал:
— Это нужно искать самому, другие не помогут. Позже Бодхидхарма назвал этого человека Экой, и он
стал вторым Патриархом дзен-буддизма.
В конце VII — начале VIII вв. дзен-буддизм разделился на две ветви: Северную — во главе с Дзинсю и Южную — во главе с Эно (638—713). Различие между этими школами обусловлено различием, связанным с двойственностью человеческого духа: если одну школу называют школой интеллекта и интуиции, то другую — прагматичной школой. Причина, по которой Южная школа известна под названием «Внезапной» или «Моментальной», в отличие от «Постепенной» школы Севера, заключается в следующем: первая считает, что просветление приходит внезапно, и не допускает никаких градаций, так как в нём нет никаких стадий прогресса, в то время как вторая, Северная школа, подчёркивает естественную постепенность процесса просветления, требующего много времени и сосредоточенности.
Со времён Бодхидхармы, пришедшего в Китай с Запада, то есть из Северной Индии, спокойно и систематически развиваясь более двух столетий, дзен-буддизм прочно обосновался на земле даосизма и конфуцианства в виде учения, претендующего на особое откровение без посредства святых писаний, на независимость от слов и букв, на прямой контакт с духовной сущностью человека, на постижение сокровенной природы человека и достижение совершенства Будды.
Следующим шагом в развитии дзен-буддизма было введение Учителями десятого и одиннадцатого столетий в обучение адептов упражнения «коан» — парадоксального вопроса, на который ученик должен был дать ответ. Но ответ не мог быть получен с помощью логики. Вот некоторые особенности коана:
1. Коан даётся ученику прежде всего для того, чтобы вызвать напряжённое состояние сознания.
2. Рассудок временно бездействует, то есть более поверхностная деятельность разума успокаивается, при этом более глубокие, центральные части его, которые обычно скрыты, могут быть вызваны на поверхность, где их заставляют выполнять свои естественные функции.
3. Эмоциональные и волевые центры, являющиеся действительной основой личности, подвергаются предельному напряжению при решении коана.
4. Когда такая умственная интеграция достигает своего предела, возникает некое нейтральное состояние сознания, которое характеризуется соприкосновением разума с неизвестным, потусторонним и бессознательным.
5. В результате то, что поначалу кажется временной приостановкой всех психологических функций, неожиданно насыщается новыми энергиями.
Сущность дзен-буддизма состоит в том, чтобы научиться по-новому смотреть на жизнь. Если человек хочет постичь сокровенную природу дзена, он должен оставить все свои обычные умственные привычки, которые определяют его повседневную жизнь, он должен попытаться обнаружить какой-нибудь другой способ оценки вещей, или, другими словами, посмотреть — всегда ли удовлетворяет его духовные нужды старый, привычный способ. Если человека почему-то не удовлетворяет эта жизнь, если в его обычном образе жизни есть нечто такое, что лишает его свободы в самом высшем смысле, он должен стремиться найти то, что даст ему чувство совершенства и удовлетворённости. Такой новый взгляд на отношение к жизни в дзен по-японски называется «сатори». Сатори можно определить как интуитивное проникновение в природу вещей — в противоположность аналитическому или логическому пониманию этой природы. Практически это означает открытие нового мира, ранее неизвестного смущенному уму, привыкшему к двойственности. Иными словами, сатори являет нам весь окружающий мир в совершенно неожиданном ракурсе. Что же касается достижения сатори, то всё, что может сделать дзен-буддизм — это указать Путь, а остальное предоставляется всецело внутреннему опыту человека, то есть человек должен сам, без чьей-либо помощи идти по Пути и достичь цели.
Дзен-буддизм самым серьёзным образом настаивает на необходимости внутреннего духовного опыта. Он не придаёт большого значения священным сутрам или их толкованиям мудрецами и учёными. Личный опыт прямо противопоставляется авторитетам и внешнему откровению, а самым успешным методом достижения духовного просветления последователи дзена считают практику дхьяна, называемую в Японии «дзадзен» («дза» означает «сидеть», а «дза-дзен» можно в целом перевести как «сидеть в медитации»).
Основная идея дзен — войти в контакт с внутренними процессами нашего существа, причём сделать это необходимо самым прямым образом, не прибегая к чему бы то ни было внешнему или неестественному. В связи с этим всё, что связано с внешней стороной, в дзене отрицается, так как единственный авторитет в нём — это наша собственная внутренняя природа. Даже рассудочная деятельность не может считаться чем-то конечным или абсолютным. Наоборот, она препятствует уму прийти в прямую связь с самим собой. Миссия интеллекта — служить посредником, а дзен не имеет ничего общего с посредничеством, за исключением тех случаев, когда дело касается общения с другими людьми. По этой причине дзен считает, что все теоретические трактаты и руководства условны и отвлечённы и не содержат всей полноты Истины. Если до конца понять дзен, ум придёт в состояние абсолютного покоя и человек достигнет абсолютной гармонии с природой.
Если разум помрачён, а понимание нарушено, если вы верите в реальность вещей и ограничиваетесь умозрительностью, если вам приходится бороться со стихией, погружаясь в болото предрассудков, то дзен навсегда останется в тумане.
Жизнь, не имеющая значения и цели, — вот что характеризует курс практики дзен. Действительно, при отсутствии «отбора и выбора» этот мир частностей исчезает, так как различие и размышление являются необходимыми условиями нашего опыта, который, не будучи выражен умозрительно, тоже как бы перестаёт существовать. Дзен является искусством познания сути человеческого существа, и поскольку жизнь не имеет никакой определённой пели и никакого определённого смысла, это искусство бесконечно — мы никогда не можем исчерпать его глубины. Даже если мы придём к пониманию, то можем вскоре обнаружить, что оно нуждается в развитии, потому что способно прогрессировать бесконечно.
Монах, пришедший просить о наставничестве, сказал Бодхидхарме:
— Моё сознание неспокойно. Пожалуйста, успокойте моё сознание.
— Принеси мне сюда своё сознание, — ответил Бодхидхарма, — и я его успокою!
— Но когда я ищу своё сознание, — сказал монах, — я не могу найти его.
— Вот! — хлопнул в ладоши Бодхидхарма. — Я успокоил твоё сознание!
Некий монах сказал Дзёсю:
— Я только что пришёл в монастырь. Пожалуйста, дайте мне наставление.
Дзёсю спросил:
— Ты уже съел свою рисовую кашу? Монах сказал:
-Да. - Тогда тебе лучше пойти и вымыть свою миску, — ответил Дзёсю.
— Считается, что каждый имеет природу Будды. Имею ли я её? — спросил монах у мастера дзен.
— Не имеешь, — ответил мастер. Тогда монах спросил:
— Если буддийское писание утверждает, что всё наделено природой Будды, почему же её нет у меня? Деревья и камни, горы и реки — всё имеет природу Будды. Если это так, почему же я не имею её?
— Кошки и собаки, горы и реки — всё имеет природу Будды, но ты — нет.
— Но почему?
— Потому что ты спрашиваешь!
Мастер дзен славился среди соседей своей праведной жизнью. Неподалёку от него жила красивая девушка, родители которой держали продуктовую лавку. Вдруг родители обнаружили, что их дочь беременна.
Они очень рассердились. Дочь, не желая называть виновника, но устав от расспросов, наконец назвала имя Мастера дзен. Кипя от ярости, родители устремились к Мастеру.
— Неужели? — только и произнёс тот.
Когда ребёнок родился, его принесли к Мастеру. К тому времени Мастер уже лишился своей репутации, но это его не беспокоило. Он с большим старанием принялся ухаживать за младенцем. Молоко и всё, что было нужно малютке, он доставал у соседей.
Через год юная мать не смогла больше терпеть и призналась родителям, что отцом ребёнка был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Мать с отцом бросились к Мастеру умолять о прощении. Они долго извинялись и попросили вернуть ребёнка.
Мастер был согласен. Возвращая ребёнка, он лишь сказал:
— Неужели?
Умирая, дзенский монах Бокудзю попросил своих учеников принести все его книги, всё, что он написал, и всё, что он сказал. Всё это было сложено, но они не могли понять, что он собирается делать. А он начал сооружать из них костер.
Они начали кричать и вопить.
Бокудзю, видя такое, сказал:
— Я собираюсь уходить и не хочу оставлять за собой следов. Я не должен оставить ни одного отпечатка своих ног. Отныне тот, кто пожелает следовать за мной, должен будет следовать за собой. Тот, кто захочет понять меня, должен будет понять себя. Бот почему я уничтожаю все эти книги.
К дзенскому мастеру пришёл ученик и спросил:
— Почему одни люди красивы, а другие безобразны, одни умны, а другие глупы? Почему существует такое противоречие? Почему Бог создал одних красивыми, а других безобразными? И не говорите мне о кармах, что всё это из-за прошлых жизней. Как появилась разница с самого начала, когда прошлого ещё не было?
Мастер повёл его в сад и сказал:
— Бот это дерево большое, а это — маленькое. Я часто сидел под этими деревьями и думал, почему так? Но когда я отбросил ум, то исчез сам вопрос. Сейчас я знаю, что это дерево большое, а это — маленькое. Нет никакой проблемы!
Нан Ин, японский мастер дзен, принимал как-то у себя профессора университета, пришедшего расспросить его о дзен.
Нан Ин разливал чай. Налив гостю полную чашку, он продолжал лить дальше.
Профессор смотрел на льющийся через край чай и наконец, не выдержав, воскликнул:
— Она же полна! Больше не входит!
— Бот как эта чашка, — ответил Нан Ин, — и вы наполнены своими мнениями и суждениями. Как же я могу показать вам дзен, пока вы не опорожните свою чашку?
В храме дзен мог остановиться каждый странствующий монах, кому удавалось выиграть диспут о буддизме у кого-нибудь из уже живших там монахов. Если же он терпел поражение, ему полагалось идти дальше.
В одном храме на севере Японии жили вместе два брата-монаха. Старший был учёным, а младший — глупым и кривым на один глаз.
Однажды странствующий монах попросил приюта, вызвав их, как полагалось, на диспут о тонкостях учения. Устав за день от занятий, старший брат приказал младшему пойти вместо себя. «Иди и предложи дискутировать молча», — предупредил он его.
Молодой монах и странник вошли в храм и уселись там. Вскоре пришелец встал, и, зайдя к старшему брату, сказал:
— Твой младший брат — замечательный парень, он выиграл диспут.
— Расскажи мне, как это произошло, -- попросил старший.
— Так вот, — начал странник, — сперва я поднял один палец, представляя Будду, Просветлённого. Он же поднял вверх два пальца, обозначая Будду и его учение. Тогда я поднял три пальца, символизируя Будду, его учение и его последователей, живущих в гармонии. На это он потряс перед моим носом сжатым кулаком, показывая, что все они происходят из одного и того же осознания. Поэтому он победил меня, и я не могу здесь больше оставаться.
Сказав так, путник ушёл.
— Где он? — спросил, вбегая, младший брат.
— Я понял, что ты победил его.
— Я не победил, но зато сейчас я его отделаю!
— Ну-ка расскажи мне о диспуте.
— Едва завидев меня, он тут же поднял один палец, нагло намекая на то, что у меня всего один глаз. Поскольку он человек посторонний, то я решил быть с ним вежливым и поднял два пальца, поздравляя его с тем, что у него есть оба глаза. Тогда этот бесстыжий негодяй поднял три пальца, показывая, что у нас всего три глаза на двоих. Тут я рассвирепел и только собрался его бить, как он сбежал.
Синкан шесть лет изучал буддизм школы Тэндай, потом семь лет изучал дзен, затем уехал в Китай и ещё тринадцать лет постигал дзен там. Когда он вернулся в Японию, многим хотелось расспросить его, выяснить непонятные вопросы учения. Но даже когда Синкан и принимал посетителей, что бывало не часто, он редко отвечал на вопросы.
Однажды пятидесятилетний искатель просветления сказал Синкану:
— С детских лет я изучаю мысли школы Тэндай, но одного не могу понять. Тэндай учит, что в конце концов просветлёнными станут даже трава и деревья. Мне это кажется очень странным.
— Какой толк обсуждать — станут просветлёнными травы и деревья или не станут? — спросил Синкан. — Вопрос в том, как тебе самому стать просветлённым. Об этом ты думал?
-Такое мне ещё никогда не приходило в голову, — поразился пожилой ученик.
Когда Сэйсецу был настоятелем монастыря, ему понадобилось новое учебное здание, ибо там, где он учил, было уже слишком тесно. Купец из Эдо по имени Умэдзу Сэйбей решил пожертвовать на постройку нового учебного здания пятьсот золотых монет, называемых рио, и принёс их учителю.
— Хорошо, я возьму их, — сказал Сэйсецу.
Подав Учителю мешок с золотом, Умэдзу остался недоволен его безразличным отношением. На три рио целый год можно прожить, а тут не благодарят за пятьсот. - В мешке —- пятьсот рио, — намекнул он.
— Ты уже говорил это, — ответил Сэйсецу.
— Но ведь даже для такого богатого купца, как я, это огромная сумма, — сказал Умэдзу.
—Ты хочешь, чтобы я за них благодарил тебя? -спросил Сэйсецу.
— Вы должны сделать это, — ответил купец.
— Почему же? — удивился Сэйсецу. — Благодарить должен дающий!
Дайдзю пришёл к китайскому мастеру Басо. Басо спросил его:
— Чего ты ищешь?
— Просветления, — ответил Дайдзю.
— у тебя же есть своя сокровищница, зачем искать снаружи? — спросил Басо.
— Где же моя сокровищница? — спросил Дайдзю.
— То, что ты просишь, и есть твоя сокровищница, — ответил Басо.
Кэичу, великий учитель дзен, возглавлял главный храм Киото. Однажды к нему впервые пришёл губернатор. Слуга принёс Кэйчу его карточку. На ней стояло: «Китайгаки, губернатор Киото».
— С таким человеком у меня нет отношений, — сказал Кэйчу слуге. — Скажи, чтобы он убирался отсюда.
Слуга отнёс карточку обратно и стал извиняться.
— Это было моей ошибкой, — сказал губернатор и зачеркнул карандашом слова «губернатор Киото». -Отнеси-ка своему учителю ещё раз.
— А, так это Китайгаки? - - воскликнул учитель, увидев карточку. — Я хочу видеть этого человека.
Ученики дзен проводят с учителем не меньше десяти лет, прежде чем они решаются учить других. Однажды Тэнно, уже прошедший ученичество и ставший учителем, пришёл в гости к Нан Ину. Шёл дождь, поэтому Тэнно надел деревянные башмаки и взял зонтик. Поздоровавшись, Нан Ин заметил:
— Ты, я полагаю, оставил башмаки в прихожей. Хотелось бы знать, где сейчас твой зонтик — справа от башмаков или слева?
Замешкавшись, Тэнно не смог ответить сразу. Он осознал, что не воплощает дзен в каждом мгновении. Он стал учеником Нан Ина и проучился ещё шесть лет, чтобы достичь каждого мгновения дзен.
Как-то Тандзан и Экидо держали путь по грязной дороге. Лил сильный дождь. Подойдя к берегу реки, они повстречали девушку в шелковом кимоно с поясом, которая не могла перейти разбушевавшуюся реку. Девушка была очень красива. «А ну-ка», —сказал Тандзан и, взяв её на руки, перенёс через реку.
Экидо не возобновлял беседы и молчал до вечера, пока они не достигли храма, где остановились на ночь. Там он уже не мог больше сдерживаться и сказал: «Мы, монахи, не должны приближаться к женщинам, особенно к таким молодым и красивым, ведь это опасно. Почему ты так сделал?»
— Я оставил девушку там, на берегу, —- ответил Тандзан, — а ты всё ещё несёшь ее!
Один крестьянин попросил монаха секты Тэндай прочесть сутры над своей умершей женой. После чтения он спросил: «Ты считаешь, что моей умершей жене это пойдёт на пользу?»
— Не только твоей жене, но и всем чувствующим существам приносит пользу чтение сутр, —ответил монах.
— Ты говоришь, что это приносит пользу всем чувствующим существам, — сказал крестьянин, — но моя жена, верно, ещё слаба, и другие могут обмануть её и присвоить положенную ей пользу. Будь добр, прочти сутры только для неё одной.
Монах пояснил, что каждый буддист стремится нести благо всем живым существам и рад служить каждому из них,
—-Прекрасное учение, — сказал крестьянин, — но прошу тебя, сделай лишь одну оговорку. Мой сосед такой грубиян и подлец -— ты уж исключи из всех чувствующих существ хотя бы его.
Ученик спросил мастера дзен Содзана:
— Что на свете самое ценное?
— Голова дохлой кошки, — ответил учитель.
— Почему же голова дохлой кошки — самое ценное на свете? — попытался выяснить ученик.
— Потому что никто не может назвать её цену, — ответил Содзан.
Ученик дзен пришёл к Банкэю и пожаловался:
— Учитель, у меня такой необузданный характер. Как мне исправить его?
— Это у тебя что-то уж очень странное, — ответил Банкэй, — ну-ка, дай мне на него взглянуть.
— Я не могу показать его сразу сейчас, — ответил ученик.
— А когда ты сможешь? — спросил Банкэй.
— Он проявляется неожиданно, — ответил ученик.
— Тогда, — заключил Банкэй, — он не может быть твоей истинной природой, иначе ты бы смог показать мне его в любой момент. Ты родился без него, и родители тебе его также не передавали. Подумай хорошенько.
Дзенский монах Догэн жил уединённо в своей хижине на опушке леса. Как-то несколько странствующих буддийских монахов попросились к нему на ночлег. Когда они согрелись у огня и поужинали, то завели разговор о сущности бытия, утверждая, что мир — лишь иллюзия человеческого сознания. Устав слушать их болтовню, Догэн спросил:
— Как вы считаете, вон тот камень находится внутри или снаружи сознания?
Один монах ответил с умным видом:
— Конечно, внутри.
— Твоя голова, должно быть, очень тяжёлая, — сказал ему Догэн, — раз ты носишь в своём сознании такие камни!
Продавец бойцовых петухов расхваливал на рынке свой товар, уверяя, что его петухи бьются до смерти.
— Продай мне лучше таких, -- обратился к нему покупатель, — которые бьются до победы!
Как-то Риндзай попросил своего старшего ученика: «Скажи что-нибудь об Истине». Старший ученик подошёл к Риндзаю и ударил его. Тот засмеялся и сказал: «Правильно! Ты поступил хорошо, потому что спрашивать нельзя. Ведь каждый вопрос неверен! Когда ученик может ударить Мастера, он сам стал Мастером, Теперь иди и учи других!»
Один князь три месяца осаждал вражескую крепость и никак не мог взять её. Недовольный своим войском, он велел советнику отправить письмо домой с приказанием прислать на подмогу ещё дружину из самых отчаянных храбрецов. Но советник заметил ему, что армия баранов под командованием льва лучше, чем армия львов под командованием барана. И предложил прислать лучше другого командующего.
Один адепт дзен-буддизма стоял на вершине холма рано утром в одиночестве. Он стоял неподвижно, одинокий, как холм. Мимо проходили трое вышедших на утреннюю прогулку. Они посмотрели на этого человека и пришли к разным выводам по поводу того, что он делает.
Один сказал: «Я знаю этого монаха. Как-то у него потерялась корова. Вот он стоит здесь, смотрит с холма, где она».
Второй сказал: «Но судя по тому, как он стоит, он вообще не смотрит. Он вообще не движется, его глаза, похоже, почти закрыты. Таким образом человек не ищет что-то. Я думаю, он совершал утреннюю прогулку с приятелем, и тот отстал — он ждёт, пока приятель подойдёт».
Третий сказал: «Похоже, что причина не в этом, так как если кто-нибудь ждёт кого-нибудь, он иногда оглядывается, чтобы посмотреть, идёт ли приятель или нет. Но он совсем не двигается, он не оглядывается. Он не ожидает, это не поза ожидающего человека. Я думаю, он молится или медитирует».
Они настолько разошлись во мнениях и настолько возбудились по этому поводу, что решили подойти и спросить его самого.
Они добрались до него, и первый спросил: «Ты ищешь корову? Ведь я знаю, что как-то ты её потерял и теперь должен высмотреть».
Человек открыл глаза и сказал: «Я ничем не обладаю, поэтому ничего не могу потерять. Я не ищу ни корову, ни что-либо ещё». Потом он закрыл глаза.
Второй сказал: «Тогда, должно быть, прав я — ты ждёшь друга, который отстал».
Человек открыл глаза и ответил: «У меня нет друзей и врагов, так как я могу ждать кого-нибудь? Я одинок — и никто от меня не отставал, так как никого нет. Я совершенно одинок».
Тогда третий сказал: «Тогда прав я, потому что других возможностей нет. Я думаю, ты молишься, медитируешь».
Человек засмеялся: «Ты — самый глупый, ведь я не знаю никого, кому я мог бы молиться, и у меня нет никакого объекта достижения, так как я могу медитировать?!»
Тогда все трое одновременно спросили: «Что же ты тогда делаешь?» «Я просто стою и ничего не делаю», — ответил человек.
Ученик спросил Мастера: «Насколько верны слова, что не в деньгах счастье?» Тот ответил, что они верны полностью. И доказать это просто. Ибо за деньги можно купить постель — но не сон; еду — но не аппетит; лекарства — но не здоровье; слуг — но не друзей; женщин -но не любовь; жилище — но не домашний очаг; развлечения — но не радость; учителей — но не ум. И то, что названо, не исчерпывает списка.
Беседуя с отшельником, купец утверждал, что, благодаря богатству, он избавлен от необходимости потакать чьим-то желаниям или вкусам.
— Вот как! — воскликнул тот. — Ну а когда ты сегодня выбирал место для стоянки своего каравана, что было важнее: красота местности или наличие корма для вьючных животных?
— Ясное дело, изобилие трав решило мой выбор, — ответил купец.
— Выходит, хоть ты и богат, а живёшь так, чтобы скоту было по вкусу, -— засмеялся отшельник.
.Молодой самурай стоял с луком и несколькими стрелами в руках, взглядом измеряя расстояние до мишени. Проходивший мимо монах сказал ему:
— Ты не научишься метко стрелять, если будешь надеяться на исправление промахов. В бою такой случай вряд ли представится. Учись поражать цель с первого раза, всегда помни, что у тебя только одна стрела. И в жизни всякое дело делай сразу, не надейся, что потом можно будет что-то исправить!
.Жила в Китае старая женщина, которая больше двадцати лет кормила одного монаха. Построив ему небольшую хижину, она содержала монаха, пока он медитировал. Наконец она спросила себя, каких же успехов он за это время достиг.
Чтобы выяснить это, она заручилась помощью девушки, богато наделённой страстью. «Пойди и обними его, — сказала она, — а потом неожиданно спроси: "Ну, и что теперь?"»
Девушка отправилась к монаху, без особых затруднений приласкалась к нему и спросила, что он намерен с этим делать.
— Старое дерево одиноко растёт зимой на холодной скале, — поэтично ответил монах. — Нет здесь нигде тепла.
Девушка вернулась и рассказала, что слышала.
— И подумать только, что я двадцать лет кормила этого человека! — сердито воскликнула старая женщина. -— Он не проявил ни внимания к твоей потребности, ни намерения объяснить твоё состояние. Он не был обязан отвечать на страсть, но, по крайней мере, должен был высказать хоть какое-то сочувствие.
Она немедля отправилась к хижине монаха и сожгла её дотла.
Рёкан, мастер дзен, скромно жил в маленькой хижине у подножия горы. Как-то вечером туда забрался вор, но лишь чтобы обнаружить, что красть там совершенно было нечего.
Возвратившись, Рёкан застал воре.
— Ты, верно, прошёл долгий путь, чтобы меня навестить, — сказал он вору, — и ты не должен уходить с пустыми руками. Пожалуйста, возьми в подарок мою одежду.
Ошеломлённый вор взял одежду и выскользнул прочь. Рёкан сидел голый и глядел на луну.
«Бедняга, — отрешённо размышлял он, — как бы я хотел подарить ему эту прекрасную луну!»
В своё время Тусуи был знаменитым учителем дзен. Он жил в нескольких монастырях и учил в разных провинциях. В последнем храме, где он выступал, собралось так много его поклонников, что Тусуи объявил о намерении прекратить свои лекции. Он посоветовал всем разойтись, кто куда пожелает. После этого никаких его следов никому отыскать не удавалось.
Спустя три года один из учеников Тусуи обнаружил его живущим вместе с нищим под мостом в Киото. Он тут же стал умолять Тусуи принять его в учение. «Если сможешь делать всё то же, что и я, хотя бы пару дней, — приму», -— ответил Тусуи.
Итак, бывший ученик оделся нищим и провёл с Тусуи день. На следующий день умер один из нищих. В полночь Тусуи и ученик вытащили его тело и похоронили на склоне горы. Затем они возвратились под мост. Остаток ночи Тусуи спокойно храпел, но ученику не спалось. Утром Тусуи сказал: «Сегодня еду приносить не нужно. Друг нам кое-что оставил». Но ученик ничего не мог есть.
— Я же говорил, что ты ничего не сможешь делать, как я, -— сказал Тусуи. — Уходи и больше не приставай ко мне.
Как-то вечером, когда Сичири Кодзюн читал вслух сутры, к нему вошёл грабитель с острым мечом и потребовал: «Кошелёк или жизнь!» Сичири сказал ему: «Не мешай. Деньги вон в том ящике». И возобновил чтение.
Вскоре он остановился и попросил: «Послушай, не забирай всё. Мне завтра платить налоги».
Забрав почти все деньги, незваный гость собрался уходить. «Поблагодари, когда получаешь подарок», — добавил Сичири. Тот поблагодарил и скрылся.
Через несколько дней грабителя поймали, и среди прочего он сознался в нападении на Сичири. Вызванный в суд, Сичири заявил: «Этот человек не грабитель, по крайней мере в том, что касается меня. Я дал ему деньги, а он меня за них поблагодарил».
Великий японский воитель Нобунага решил однажды атаковать врага, который десятикратно превосходил числом солдат. Он знал, что победит, но солдаты его уверены не были. В дороге он остановился у синтоистского храма и сказал: «Когда я выйду из храма, то брошу монету. Выпадет герб — мы победим, выпадет цифра — проиграем сражение».
Нобунага вошел в храм и стал безмолвно молиться. Затем, выйдя из храма, бросил монету. Выпал герб. Солдаты так неистово ринулись в бой, что легко одолели врага. «Ничего не изменить, когда действует рука судьбы», — сказал ему адъютант после сражения. «Верно, не изменить», — подтвердил Нобунага, показывая ему поддельную монету с двумя гербами на обеих сторонах.
Молодая женщина тяжело болела и, собравшись умирать, сказала мужу: «Я так тебя люблю, что не хочу тебя покидать. Не уходи от меня к другой женщине. Если ты это сделаешь, я буду возвращаться к тебе привидением и постоянно тебя тревожить».
Вскоре она оставила этот мир. Три месяца соблюдал муж её последнюю волю, но потом встретил другую женщину и полюбил её. Они решили пожениться.
Сразу после помолвки к вдовцу стало являться привидение жены. Каждую ночь она упрекала за то, что он не держит слова. Вдобавок она оказалась прозорливой: точно перечисляла ему всё, что происходило между ним и его новой возлюбленной. Когда бы он ни дарил невесте подарок, она точно описывала его. Привидение даже повторял разговоры между ними, и это так раздражало вдовца, что он не мог спать. Кто-то подсказал ему обратиться к мастеру дзен, жившему неподалёку от деревни. Наконец, отчаявшись, несчастный вдовец отправился к нему за помощью.
— Значит, твоя бывшая жена стала привидением и знает всё, что ты делаешь, — заключил мастер. — Что говоришь, что даришь любимой — всё знает она. Она должна быть очень знающим привидением. Таким привидением гордиться нужно. Как только она появится, заключи с ней договор. Скажи, что раз она всё знает и от неё ничего не скрыть, то — если она сумеет ответить тебе на один вопрос — ты обещаешь расторгнуть помолвку и остаться одиноким.
— Какой же вопрос я должен задать? — спросил тот. Монах ответил:
— Возьми полную горсть соевых бобов и спроси её, сколько именно бобов у тебя в руке. Если она не сможет ответить, то ты поймёшь, что она всего лишь плод твоего воображения и больше тебя беспокоить не будет.
Едва только явился дух жены, вдовец польстил ей, сказав, что она знает всё.
— И в самом деле, — отвечало привидение, — знаю и то, что ты сегодня был у мастера дзен.
— Ну, если ты столько знаешь, скажи-ка, сколько бобов у меня в руке, — потребовал вдовец.
Отвечать на вопрос уже было некому — привидение исчезло.
Один богатый человек попросил Сэнгая написать что-нибудь для постоянного процветания его семьи, чтоб это можно было хранить как сокровище, от поколения к поколению.
Сэнгай достал большой лист бумаги и написал: «Умирает отец, умирает сын, умирает внук»,
Богач рассердился: «Ведь я же просил тебя написать на счастье моей семьи! Зачем ты так шутишь?»
— Я не собирался шутить, — объяснил Сэнгай. -— Если бы твоему сыну пришлось умереть прежде твоей смерти, это безмерно опечалило бы тебя. Если бы твоему внуку пришлось покинуть мир раньше твоего сына, то оба вы были бы убиты горем. Если в твоём роду поколение за поколением будет уходить в записанном мною порядке — это будет естественным течением жизни. Вот что я называю истинным процветанием.
В давние времена в Японии пользовались фонарями из бамбука и бумаги со свечой внутри. Как-то слепому, побывавшему в гостях у друга, предложили такой фонарь, чтобы он шёл с ним домой.
— Мне фонарь не нужен, — сказал слепой, — свет и темнота для меня равны.
— Я знаю, что тебе не нужен фонарь, чтобы различать дорогу, — ответил ему друг. — Но если ты пойдёшь без фонаря, то кто-то другой может на тебя налететь. Так что возьми его.
Слепой отправился в путь с фонарём, но едва прошёл немного, как кто-то прямо налетел на него.
— Смотри, куда идёшь! — крикнул незнакомцу слепой, — фонаря не видишь?
— Он же у тебя не горит, приятель, — ответил тот.
Когда Банкэй проповедовал в храме Рюмон, священник из секты Синею — из тех, кто верит в спасение через повторение имени Милосердного Будды — позавидовал огромному числу слушателей Банкэя и решил с ним поспорить.
Банкэй уже прочёл половину проповеди, когда явился этот священник, наделав столько шума, что Банкэй прервал речь и спросил, в чём дело.
— Основатель нашей секты, — начал хвалиться священник, — обладал такими чудесными силами, что когда он стоял на берегу реки с кистью в руке, то написал священное имя Амиды на бумаге, которую держал его помощник на другом берегу реки. А ты можешь сделать такое чудо?
— Возможно, твой ловкач и сделал этот фокус, — небрежно отозвался Банкэй, — но это не в обычае дзен. Моё чудо в том, что когда я чувствую голод -— я ем, а когда чувствую жажду — я пью.
Император Лян У-Ди, который был учеником Бодхидхармы и усердно помогал распространению дзен-буддизма в Китае, как-то спросил у патриарха, что он заслужил своими делами в будущих жизнях.
— Ровно ничего, — ответил тот.
— Каков же, в таком случае, основной принцип святого Учения?
— Да оно пусто, в нём нет ничего святого!
— Кто же тогда ты, что стоишь перед нами?
— Я не знаю, — сказал Бодхидхарма.
Когда мастер дзен Банкэй умер, один слепой сказал: «Я не могу видеть лица человека, но могу определить его характер по голосу. Обычно, если кто-то приносит поздравления, я слышу скрытую зависть. Если кто-то соболезнует, я часто слышу удовлетворение в его голосе. Но во время всех моих бесед с Банкэем, его голос всегда был честным. Если тот выражал радость, то я слышал радость. Если говорил о печали, его голос звучал печально».
Когда-то в Токио жили два учителя дзен, учитель Унсе поступал всегда в согласии с тем, чему учил. Был строг к себе, не имел никаких страстей и слабостей.
Танзан был его полной противоположностью. Он ел, когда был голоден, если был сонным, то спал даже днём, и не сторонился сакэ, если у него была охота выпить. Однажды Унсе пришёл к Танзану, который как раз потягивал из бутылки.
— Как дела, брат? — весело крикнул Танзан. — Выпьешь со мной?
— Я никогда не пью, — ответил Унсе.
— Человек, который не пьёт, не человек, — высказал мысль Танзан.
—Ты смеешь называть меня нечеловечным лишь потому, что я не предаюсь порокам?! — рассердился Унсе. — Если я нечеловечен, то кто же я?
— Будда, — отвечал Танзан, покатываясь со смеху.